Русский век

Сто лет для истории малая веха,
А в мерках Вселенной совсем ни о чём.
Но вес для земного пути человека,
Имеет огромный, мы этим живём.

Откроем последнюю летопись века,
С начала двадцатого и до сих пор,
Повсюду следы прошлых лет человека,
Царей и Вождей, и простых на подбор.

Гуляют февральские вьюги седые
И духом свободы наполнен эфир,
А царь Николай, самодержец России,
Отрекся от власти, предав русский мир.

Бездарно он правил, сдавая повсюду
Успехи, победы ушедших времён.
Царь начал с востока – Даляня, Цусимы,
На Западе немцами был оттеснён.

Пришел час отчета за действия эти,
За то, что не смог управлять он страной,
За голод, разруху, войну царь в ответе,
Уйдя, он всех русских оставил с бедой.

Царь сам породил всех предателей этих,
Воткнувших нож в спину стране и ему.
А власть перешла в руки клики отпетых,
Ползущих к наживе сквозь горе и тьму.

Владельцы заводов, газет, пароходов,
Армейские бонзы, чины всех мастей,
Во власти искали великих доходов,
И к краху вели миллионы людей.

Одиннадцать властных министров на троне,
Князь Львов во главе ненасытных вельмож.
Как разные яды в едином флаконе,
Держались у власти, используя ложь.

Недолго Гучков упивался победой,
И «душка Керенский» страну продавал,
Народ оставался голодный, раздетый,
За новых хозяев в войне погибал.

Февральские вьюги народ разбудили,
Устал он от крови, разрухи и бед,
Хозяева – те же, лишь краску сменили,
За бравурной речью не видно побед.

И в этот период явились «Мессии»,
Откуда – неясно, туманно, темно.
Но дали идею народу России,
О том, что мечтали, и ждали давно.

Рабочему – фабрики, землю – крестьянству,
Свободу печати и равенство прав,
Закрыть все дороги любому тиранству,
С войною покончить без всяких лукавств.

Народ им поверил и встал под знамёна,
Под алые стяги борьбы и добра,
И в страшной Гражданской от крика и стона,
Дрожала, горела в России земля.

Пошел брат на брата, отец против сына,
На годы в стране поселилась вражда.
Прошло лихолетье – осталась Россия,
Разруха, раздробленность, злоба, нужда.

В итоге изгнали господ интервентов,
Цвет русской науки покинул страну,
Писателей видных из интеллигентов,
Использовал Запад на пользу свою.

Держава ж стонала от экспериментов,
То НЭП, то развёрстка, коммуны, колхоз,
Стреляли, травили своих оппонентов,
Но создали крепкий и сильный Союз.

На фоне партийных властителей тихо,
Зловеще возникла фигура Вождя,
Друзей отодвинул локтями он лихо,
Противников жестко, смертельно клеймя.

По-тихому справившись с теми, кто против,
В судилища ввергнув элиту Кремля,
Расчистив дорогу к Олимпу от всяких,
Он прочно, на годы возник у руля.

В двадцатых он просто копил в себе силы,
В тридцатых репрессии начал в стране,
Повсюду в Державе вершились расстрелы,
Стреляли и сами вставали к стене.

Кругом вырастали мартены, заводы,
Трудились в цехах, на полях всей страной,
И план пятилетки закончить в три года,
Всё было им в руку – народ был герой.

Но в трудный, военный, шальной сорок первый,
Когда встал вопрос, либо жизнь, либо мрак,
То выбрал он путь, единственно верный,
Сплотить всех и вся как единый кулак.

И все, кто с Вождем, а кто с именем Бога,
Сквозь горе и смерть, невзирая на боль,
Погнали врагов от родного порога,
Исполнив фашизму могильщика роль.

Но после ужасной войны и разрухи,
Подняв города и страну из руин,
Продолжил репрессии Он в том же духе,
Расстрелом евреев, татар и грузин.

Ещё восемь лет истязал Вождь Россию,
Народ всюду строил, растил, возрождал,
Шел прямо, не видя ни боль, ни стихию,
На власть он трудился, страдал, умирал.

Но в марте холодном Тирана не стало,
Терзался и плакал советский народ,
И новое Солнце над нами вставало,
Вождя нам обхаяли, дали свобод.

Потом скажут: «Оттепель это настала»,
Открыли ворота политлагерей,
Свободой повеяло только сначала,
Узду затянули потом помощней.

Десяток годов правил новый Хозяин,
Путь в космос открыл нам, поднял Целину,
Маисом засеял поля до окраин,
Искусство не жаловал, клал всё в казну.

В нём было хорошее, было плохое,
Одни его хвалят, другие хулят,
Он верил в народное счастье простое,
Но был окружением с должности снят.

Кремлёвские игры прошли в закулисье,
Хрущёва подвинули, власти лишив,
И каждый играл свою роль в антрепризе,
Лишь только один был средь них прозорлив.

На долгих почти двадцать лет Он при власти,
Присел на все кресла, награды собрал,
А тех, кто привёл его вежливо к власти,
Красиво, галантно, с почетом убрал.

Те годы в народе прозвали «златыми»,
Всё было стабильно, работа и дом,
Мы шли к коммунизму путями простыми,
Мы строили, двигались к счастью при том.

В стране нету нищих, равны поголовно,
Найти можно правду в райкомах всегда,
Уверенны в будущем все безусловно,
Лишь кашу без мяса едим иногда.

Мы строим заводы, машины, ракеты,
У нас самолёты, и нефть есть, и газ,
С природой «воюем», «ворочаем» реки,
И можем позволить купить себе «ВАЗ».

И мы голосуем, всё это, как праздник,
Нам доступ открыт к медицине, труду,
Бесплатно мы учимся, каждый участник,
Мы сыты, одеты, не терпим нужду.

В почёте в стране и рабочий, и плотник,
Учитель, военный, прораб, инженер,
И все, как один мы идём на субботник,
В едином строю пионер, офицер.

Ушедший на пенсию будет спокоен,
Не нужно ему доп. доходы искать,
Достаток ему государством устроен,
Бесплатно лечиться, раз в год отдыхать.

Присутствовал блат, формализм, кумовщина,
И дети «верхушки» творили «дела»,
Была это мощная, злая машина,
Беду и несчастья она принесла.

Когда в ноябре Ильича хоронили,
Ростки «злой машины» пробили «броню»,
Растленье «верхушки» они довершили,
Предали всё лучшее в жизни огню.

Кремлёвские Старцы, сменившие Лёню,
Пришедшие к власти на время, на год,
Рулили без творчества, как по шаблону,
Каков был наш «Поп», ну, таков и «приход».

Телесные боли, присущие Старцам,
Как гниль, метастазы «гнобили» страну,
И даже добротный, таинственный Карцер,
Не смог опрокинуть порока волну.

Система прогнила от верха до низа,
Мерилом всего стали «вещь» и «деньга»,
Зависело всё от чьего-то каприза,
От тех, кто был куплен на деньги «врага».

К рулю допустили того, кто угодлив,
Кто «нашим» и «вашим» поддакнет всегда,
И был до безумия Миша расчётлив,
Он просто предвидел, и не предавал.

Усталость застоем «карт-бланш» ему дали,
И наша черта верить сладким речам,
В своих головах мы Кумира создали,
И сделали это на радость врагам.

Он жил в пол накала, боролся в пол силы,
Ничтожным творцом и политиком был,
Его слабину в США оценили,
В России разваливать начали тыл.

Пустели прилавки, вводились талоны,
Казна измельчала, порядок исчез,
Не стали работать в России законы,
Наметился стойкий и быстрый регресс.

Везде перестройка, борьба с винодельем,
Ни капли движенья, одна болтовня,
Прославилась эта эпоха бездельем,
Куда бы не шли, всё вокруг западня.

В стране безысходность, безверие, скука,
Во властных структурах пройдохи, воры,
В упадке культура, заводы, наука,
И всё это западной клики дары.

Они развалили Союз, не стреляя,
Использовав помощь внутри без стыда,
Они прикормили в стране негодяев,
Пихнувших Державу с людьми в никуда.

Пока Горбачев любовался собою,
С женою на Запад на встречи летал,
Три жалких фигляра, собравшись толпою,
Устроили нашей Державы развал.

До этого Миша комедию «стряпал»,
Чужими руками нам путч учинил,
Он гайки хотел закрутить либералам,
Своих же подельщиков предал, судил.

В итоге инкогнито в Пуще собравшись,
Размашисто подпись поставив в углу,
Три новых «Царя» на народ наплевавши,
Пробрались к поменьше, но всё же рулю.

Россия, терявшая много губерний,
Столетние рвавшая связи свои,
Имела приход, только очень мизерный,
Алкаш на престоле, кто хочет – дои.

И восемь годов нас нещадно доили,
Мы кланялись Западу: «Дайте еды».
Над нами смеялись, гнобили, шутили,
Народ же страдал от беды и нужды.

Был хаос в стране, пил народ беспробудно,
Дельцы всех мастей обирали его,
Кроили державные деньги подспудно,
А вот адресату – почти ничего.

Богатства страны утекали на Запад,
Куски доставалися «царской» семье,
И всё шло к тому, что Державу разграбят,
Мы будем придатком, как кладезь сырья.

А наш Президент танцевал скоморохом,
Оркестром рулил, песни пьяные пел,
Не смог сам покинуть и борт самолёта,
Когда он в чужую страну прилетел.

К нему ходоки по утру шли на подпись,
Кто первый нальёт, тот Указ получал.
Народ же ишачил, какой уж тут отпуск,
Никто и не помнил, когда отдыхал.

Своими речами Кавказ раззадорил,
Раскрыл арсеналы, все тайны отдал,
Продал всех союзников, нас опозорил,
Заводы и фабрики наши раздал.

Деяний его для истории бездна,
И вёл он Державу нещадно туда,
Откуда возврата не будет. Известно,
Дорогой, ведущей страну в никуда.

С приходом эпохи к нам тысячи третьей,
Дрожащим он голосом всем заявил,
Что с новым столетьем уход свой наметил,
О главном преемнике нам объявил.

И там за кулисами власти кремлёвской,
С Правителем новым скрепил договор,
Семью не лишать привилегий чтоб “царских»,
Деяниям прошлых не делать разбор.

Держава в загоне, казна в запустенье,
А юг захлестнули террор и война,
К чиновникам, власти сплошное презренье,
Немного и рухнет с позором страна.

И вот, получивший наследство такое,
Вначале Владимир Кавказ усмирил,
Заставил содружество всё воровское,
На благо Державы работать сверх сил.

Не сразу, степенно, идя шаг за шагом,
Он строил для власти свою вертикаль,
Где прямо, где кругом, а где и зигзагом,
Он создал систему, что твёрже, чем сталь.

Повысил престиж у великой Державы,
И Армию поднял с колен он и Флот,
Над миром поднялся орёл наш двуглавый,
Как символ надежды и мира оплот.

А бизнес большой он работать заставил,
На пользу стране, интересам своим,
Регламент чиновникам строгий составил,
Чтоб к нуждам народа он не был глухим.

По сроку, как Брежнев, чуть меньше, чем Сталин
Стоит у руля он огромной страны,
Что смог он построить на месте развалин,
Вслед схлынувшей Смуты огромной волны.

У нас экономика стала стабильней,
Не так мы зависим от западных стран,
Но разных деляг процветает засилье,
Один жрёт в три горла, другому – банан.

Рассорились мы с половиною мира,
Но в этом заслуга не только его,
Привыкли мы в Западе видеть Кумира,
И всюду теряем престиж оттого.

Союзников старых мы вновь обретаем,
Их кормим и поим на благо своё,
Едино мы с ними в ООН выступаем,
Сработало здесь Президента чутьё.

И «гайки» в Державе он держит «внатяжку»,
Зарплаты в стране поднимает едва,
«Зажать» стариков на Руси дал отмашку,
Широкие дал подхалимам права.

Как царский орёл две главы он имеет,
Одних поднимает, других он гнобит,
Того, кто с ним в лодке, он сильно жалеет,
Кто против, гнев царский во всём ощутит.

Под занавес надо запомнить навеки,
Безгрешных во власти никак не найти,
Бывают здесь добрые, злые, калеки,
Важнее порядок в стране обрести.

Какая бы власть на Руси ни бывала,
Всегда недовольные были в стране,
Деянья свои оцени ты сначала,
Уж после других ты осудишь вполне.