Посвящается Ивану VI
Волченко Татьяна Возрастные ограничения 12+
Я стал жертвой священного права,
Пал под гнётом своего же наследства,
Беспокойной судьбы забава,
Что лишила счастливого детства.
Я не знаю, была ли в честь
Моего воцарения ода.
Всё равно б я не смог прочесть,
Мне тогда было меньше года…
Я знал лишь материнскую грудь,
Лишь к ней тяготел, не к державе.
Мне свободы не дали вдохнуть,
Меня сразу же задержали.
Я как зверь стал дик и озлоблен,
Но не чувствовал власти в крови.
Меня заковали в оглобли
И сказали: «Пока что живи...»
Заключённый несчастный, не царь
В темноте коротал жизнь свою.
Библия — вот мой букварь,
Ежедневно с судьбой был в бою.
Темница была моим миром,
Холод и мрак вместо дома.
Я страны мог стать властелином,
Но желал ли я сам такого?
Разве ж мог я в два месяца от роду
Захотеть государем стать?
Издавать указы, брить бороду?
Ходить на пиры, воевать?
Разве ж я виноват в своей доле?
Разве ж я стремился на трон?
Чем заслужил я той боли,
За что покарал меня Он?
Младенец беспомощный, жалкий,
Безо всяких порывов великих.
Но я был в завещании бабки,
Или тётки, министров двуликих.
Моим регентом был иностранец,
Его сменила бедная мать.
Кто я, русский царь? Оборванец.
Мне осталось одно — умирать.
Обида сковала всё тело,
В сердце ярость кипит безнадёжо.
Кто рассматривал моё дело?
Ему с той виной жить не сложно?
Я молод был, но бесстрастен.
Я про жизнь не знал ничего.
Но заочно был власти опасен,
Страх царицу обжигал горячо.
А я мечтал жить в скиту.
Мечтал богу молиться на воле,
Пока не сойду в пустоту.
Я грезил о чистом поле…
И увидеть в жизни хоть раз
Хоть одно родное лицо
С добротою ласковых глаз.
И услышать привета словцо…
Близился день конца пытки,
А я этого даже не знал,
Как не знал ни добра, ни улыбки.
Меня поглотил страшный вал.
Смерть стерегла мою душу,
Почти забрав бренное тело,
Вселив в разум безумную стужу,
В дурака превратить захотела!
Я не знаю, кто ты, мой герой!
Мой убийца и освободитель,
Что стражников вызвал на бой,
Словно ревностный покровитель!
На мгновение сверкнула надежда,
Заметался пожар в груди.
Но его погасил злой невежда,
Адский стражник сказал мне: «Умри!»
Увы, ты меня не спас,
Ты навеки закрыл мне глаза.
Ножом кончился мой рассказ,
Была ль хоть одна слеза?
Где мой гроб и моя могила?
Разве ж есть они на земле?
Что за жало меня поразило?
Я тогда был будто во сне…
Пал под гнётом своего же наследства,
Беспокойной судьбы забава,
Что лишила счастливого детства.
Я не знаю, была ли в честь
Моего воцарения ода.
Всё равно б я не смог прочесть,
Мне тогда было меньше года…
Я знал лишь материнскую грудь,
Лишь к ней тяготел, не к державе.
Мне свободы не дали вдохнуть,
Меня сразу же задержали.
Я как зверь стал дик и озлоблен,
Но не чувствовал власти в крови.
Меня заковали в оглобли
И сказали: «Пока что живи...»
Заключённый несчастный, не царь
В темноте коротал жизнь свою.
Библия — вот мой букварь,
Ежедневно с судьбой был в бою.
Темница была моим миром,
Холод и мрак вместо дома.
Я страны мог стать властелином,
Но желал ли я сам такого?
Разве ж мог я в два месяца от роду
Захотеть государем стать?
Издавать указы, брить бороду?
Ходить на пиры, воевать?
Разве ж я виноват в своей доле?
Разве ж я стремился на трон?
Чем заслужил я той боли,
За что покарал меня Он?
Младенец беспомощный, жалкий,
Безо всяких порывов великих.
Но я был в завещании бабки,
Или тётки, министров двуликих.
Моим регентом был иностранец,
Его сменила бедная мать.
Кто я, русский царь? Оборванец.
Мне осталось одно — умирать.
Обида сковала всё тело,
В сердце ярость кипит безнадёжо.
Кто рассматривал моё дело?
Ему с той виной жить не сложно?
Я молод был, но бесстрастен.
Я про жизнь не знал ничего.
Но заочно был власти опасен,
Страх царицу обжигал горячо.
А я мечтал жить в скиту.
Мечтал богу молиться на воле,
Пока не сойду в пустоту.
Я грезил о чистом поле…
И увидеть в жизни хоть раз
Хоть одно родное лицо
С добротою ласковых глаз.
И услышать привета словцо…
Близился день конца пытки,
А я этого даже не знал,
Как не знал ни добра, ни улыбки.
Меня поглотил страшный вал.
Смерть стерегла мою душу,
Почти забрав бренное тело,
Вселив в разум безумную стужу,
В дурака превратить захотела!
Я не знаю, кто ты, мой герой!
Мой убийца и освободитель,
Что стражников вызвал на бой,
Словно ревностный покровитель!
На мгновение сверкнула надежда,
Заметался пожар в груди.
Но его погасил злой невежда,
Адский стражник сказал мне: «Умри!»
Увы, ты меня не спас,
Ты навеки закрыл мне глаза.
Ножом кончился мой рассказ,
Была ль хоть одна слеза?
Где мой гроб и моя могила?
Разве ж есть они на земле?
Что за жало меня поразило?
Я тогда был будто во сне…
Рецензии и комментарии