Я - бутафория

Я безделка, игрушка, бессмыслица.
Я лежу на полу, на мне 4 слоя отмерших волокон и кожи пылится, и еще чьи-то воспоминания.
Лежа на ковре, я наблюдала много скандалов в таких благополучных семьях, что дети, выжимая зрачки и белки из глазниц, пить на ужин молоко не хотели, что мамаши вопили, что стекла звенели, а папашины лица упитанные багровели.

Я бесвкусная бутафория, меня купили на китайском рынке за полдоллара.
Валяясь в помойке-прилавке хлама-товара, я много чего повидала:
Скупые взгляды, желанье, «мама, купи», чьи-то грязные пальцы, «здесь все дорого слишком, пошли», война за копейку, прокисшая каша, подвергалась я даже краже однажды.

Я стояла за дверцей на гнилой полке, в школьной каморке, здесь на вкус все прогоркло.
В меня тыкали пальцем с изысканным длинным ногтем,
В меня плевали на спор, кто дальше, кто лучше — выиграл какой-то мерзкий Артем.
Ну, Артём, получай: выиграл — щелбан.
А как ты хотел? Это школа, все здесь — обман.
Я стояла в мокроте, слушала крики, через 15 минут все стихло и про меня снова забыли.

Была на аукционе — Худшее место.
Умный дядя решил, будто знает из какого я теста
И за что сколько стою.
Но никто не давал ни гроша, а потом кто-то крикнул издалека:
— «20 центов!»
— «2 доллара!»
— «8!»
И пошло, и поехало,
Купил молодой человек, в костюме цвета осени.

Продержалась недолго — вызвала ревность:
«Лишь бы в игрушки играть, а до меня тебе нет дела!
Выброси эту гадость!
Хотя нет, лучше продай...»

Месяц с лишним не припомню я, где была.
Позже — трещины в стенах, потолок в болоте, крысы, холод, хлеб только мокрый,
Несчастные куклы с отбитыми ручками, рваные воротнички, на троих одна кружка.
Туда-сюда оборотни в черных попонах.
Учат добру, но лупят жестоко.
Мне тоже досталось: лишилась трети,
Но теперь знаю: не так страшна плеть.

Я снова на мусорке:
Спокойно, светло, заблудившийся рев и опьяненный «еще».
На меня — ноль внимания, того мне и надо:
Остаться в забвении и чтоб никого рядом.