Растворялся закат в витринах...

Растворялся закат в витринах,
Саксофон загрустил немного…
Столик в летнем кафе — картина,
Экспрессивно и в духе Ван Гога…

Столь изящно и поэтично — Ты и он, а Шато в бокалах
Утопило твою циничность…
И влюблённо сердечко стучало…

Опьяненный рассудок сдавался,
Градус смелости повышая!
Он руки твоей робко касался — Ты без робости соглашалась…

Откровенно нашёптывал вечер
Обнажить и раскрыть свою душу…
Он был крайне раним и доверчив
И застенчиво молвил: «Послушай...»

Говорил, что по мере меньшей
Сотню раз вероломно был предан.
Он пал жертвой коварных изменщиц!
Меркантильно-стервозно-зловредных…

Он герой всех бульварных романов
И на подвиг готов (без излишеств)...!
Он подарок для женщин — гурманов
С тонким вкусом, возвышенно-книжным!

Он тот гений, что вечно не признан
И бездушной толпой покалечен…
Эта серость ему ненавистна! — Подытожил… и обнял за плечи…

А бокал опустел, и, быть может,
Остудила ночная прохлада…
Саксофон зазвучал тревожно…
Ты как прежде цинично сказала:

«Уважаемый, я объективно
Нахожу Вас достойным симпатий
Дам восторженных и наивных,
Тех, что сами за ужин платят…

Я ж из той категории „фурий“,
Что ввергают Вас в ужас вселенский…
С прямотою сродни бескультурию
Направляю Вас в адрес известный...!»

P.S.
Вновь покинут. Не жизнь! Чертовщина!
Саксофон вдруг заплакал минорно…
Я же лучший на свете мужчина!
А она пожалеет! Бесспорно!