Аониды (послание к Андрею Чупикову)

Родные Аониды,
Ваш славный Геликон
Покрыт рукой Фемиды,
Ведёт вас Аполлон,
И вольность — ваше счастье;
Какое сладострастье
Изведает пиит,
Когда к нему слетит
Как сон, на лёгких крылах
Из девяти одна,
Присядет у окна,
Развеет дым унылых
Осенних дней, и в ночь
Уж унесётся прочь!

К моей лачуге тёмной
Спуститесь ввечеру
И будьте благосклонны
К бумаге и перу;
Не почести, не злато,
Звеневшее когда-то,
В строках я возношу,
Но жертву приношу
Сердцам людей достойных.
Пороки обличать
И шуткою венчать
Труды в стенах спокойных — Вот все мои дела.
Держите ж удила!

Спуститесь, о богини!
К скрипучему столу,
К портрету герцогини,
Забытому в углу,
К постели кривоногой,
Где в этажерке строгой — Полсотни пыльных книг:
Как старый ученик,
Гляжу на них и взоры
Веду левей, к окну,
И сквозь денницы мглу
И рощ, лесов узоры
Их устремляю вдаль,
Хлебая цинандаль.

Сей хаты не достигнут
Суеты городов,
Несчастьем же застигнут,
Найдёт здесь путник кров;
Будь ты бедняк, калека — Душою человека
В тебе я разгляжу
И щедро награжу
Своим гостеприимством.
О горе о твоём
Мне расскажи потом;
За чаем золотистым
Мы потоскуем всласть;
Тоска — для дружбы власть.

Но навсегда закрыто
Пристанище моё
Для воров сановитых,
Чьё пошлое житьё
В роскошестве и златах — Презренней, чем в заплатах
И в нищенстве святом;
С их ватным животом
Соседство ненавижу,
Надутостью томлюсь,
Над тупостью — смеюсь,
И уж давно предвижу — Их смертные грехи
Внесу в свои стихи.

А вам, Парнасским девам,
Я тоже вечно рад — Своим простым напевом,
Ценнейшим всех наград,
На сердце вдохновенье
Наносите; в мгновенье
Душа им уж полна,
И бьётся, как волна,
В ней дух Творца-поэта,
И за строкой строка
Поэзии река
Бежит; в ней всё — и лето,
И песня, и любовь,
И радость вновь и вновь.

Когда же пламень божий
Натуры не зажжёт,
То Пан в денёк погожий
К себе меня зовёт;
И в лености блаженной,
В речушке отраженный,
Лежу на берегу
Иль по лугу иду,
Свидетель нег пастушьих;
По лесу, по холмам
Брожу, предан мечтам,
В счастливом простодушье;
А к вечеру — домой,
На сладостный покой.

За чтеньем тихомирным
Я провожаю день,
И мысль звуком лирным
Полнит ночную тень;
Зефирово дыханье
Струит благоуханье,
И комариный стон
Клонит в медовый сон;
Но духи и средь ночи
Рассудок шевелят
И сердце веселят
При свете полуночи;
В лучах седой луны
И явь, и навь равны.

Так что ж? Парят, танцуют,
Кружатся предо мной:
С изяществом гарцует
Посланник молодой
И, зляся мудрых горю,
К тифлисскому угорью
Влечёт — он там навек;
«Ах, как же человек
Размелочиться может!» — Так сын Полтавы Ганц
Про дамский реверанс
Мне говорит, и гложут
Его печаль и смех,
Обманчивый для всех.

За ними следом — гордый,
Заносчивый Прутков
Идёт походкой твёрдой;
С толпою мужиков,
Чиновных, благородных
Купеческих, безродных,
Вздыхая глубоко
Шагает широко
Задумчивый Балдастов:
Весь свой являет рост
Забавник-диагност
Общественных контрастов;
Он видит мир в делах
Полезных, и в садах.

И, наконец, в финале
Компании гостей — Мистичный киевлянин,
Катаев и еврей,
Аркадий Тимофеич,
А с ним — Михей Михеич
Насмешливой гурьбой
Летают предо мной,
И чех с солдатом Швейком
Мой будоражат сон,
И до смерти смешон
Московский бард — он мельком
Куплеты свои спел
И что-то прохрипел.

Спасибо вам, о други,
Что вы ко мне зашли
И до простой лачуги
Почтенно снизошли!..
Но я в своём посланье,
Забывши про названье,
Все рифмы перебрал,
А дельно написал
От силы на записку.
Дражайший мой Андрей,
Без пафосных речей
Продолжим переписку!
Хоть ты сейчас далёк,
Зайди на огонёк.

Развей свой мрак бездонный,
Забудь на время тех,
Чьи книги лжи бесскромной —
Предмет лишь для потех;
От вод родимой Бии
Назло толпе-витии
Прибудь ко мне сюда;
Не посягнёт беда
На узы нашей дружбы:
Как некогда Платон,
Настроимся на тон
Симпозия и службы
На благо всей земли,
Чтоб годы в них прошли.

Мы в комнатушке тесной
Накроем ветхий стол,
Бордо, наш друг прелестный,
Свершит свой произвол,
И миг счастливой встречи
Под звук заздравной речи
Из медных чаш зальём
Да что-нибудь споём;
В приятельской беседе
Объединим свой дух,
И, мирных дум пастух,
Пирующих соседей
До звёзд он вознесёт
И скуку унесёт.

В веселье безмятежном
Вся бытность пролетит,
И Смерть на ложе нежном
Навек нас усмирит;
Но нет причин печали — При самом лишь начале
Наш бесконечный пир;
Что жизнь для нас, что мир?
Всего одно мгновенье;
Сорвём же те цветы
Небесной красоты,
Что дарит Провиденье
Лишь тем, кто мрак презрел
И гроб преодолел.

Нас гибель не догонит,
В Аид мы полетим — Пусть небеса схоронят — И там возобновим
Симпозий наш; беспечность
Растянется на вечность,
И, как старик Сизиф,
Мы превратимся в миф.
А вы, кто в миге жизни
Остались, без скорбей
Нас проводите к Ней
И на весёлой тризне
За чашей круговой
Забудьте про покой.

Когда же на кладбище
Придёте навестить,
То даром божьей пищи
Не тщитесь усладить
Покойных дух уснувший;
Но в память о минувшей
Короткой жизни нам
Оставьте ценный хлам:
Две чаши, две цевницы
С листами повилик
Да Спаса ясный лик,
Чтоб всякий знал — счастливцы
Под камнем этим спят,
И грусть была им яд.