Шопена слушая, Чайковского и Листа
Эль Бакуви Возрастные ограничения 0+
Памяти великого польского композитора
Фредерика Шопена посвящается
Шопена слушая, Чайковского и Листа, –
(Рисую свой психологический портрет)
Как тонко чувствующий музыку поэт,
Я очень близок был тогда к самоубийству.
Но и теперь, когда я ноты эти слышу,
Меня печаль обуревает и тоска,
И жилка тикать начинает у виска,
И чуть не сносит, выражаясь сленгом, крышу.
Страшна бездонностью своей печаль Шопена,
Не изъясним души тоскующий напев –
Он сердце собственное донага раздев,
Стремится вскрыть его пред публикой до гена.
Шопен предвидит близость собственной кончины,
И болью мучаясь, сознанием о ней,
Исходит мукой ограниченности дней –
Весомей нет его творениям причины.
О эти ноты неподдельного трагизма,
Когда мужчина зарыдать готов навзрыд
И всплеск душевный происходит в нас и взрыв,
И лезут мысли о глобальных катаклизмах.
И дым Освенцима, и ужасы Тремблинки,
Способен в нотах уловить тончайший слух
И от espressivo захватывает дух,
Когда внимаешь диску чёрному пластинки.
В Шопене Реквием о судьбах миллионов
Печаль земная в нём и горечь всех отрав
Себя служенью человечеству отдав,
Не мог остаться нем к стенаниям и стонам.
Уже предвидя ужас всех грядущих боен
Он тем не менее и весел и игрив
И как Гомер, слагая в музыке свой миф,
Как безграничная вселенная спокоен.
Шопен изящен, эмоционален, тонок
В нём шёпот сада, аромат девичьих кос,
Дурман и краски лепестков раскрытых роз
И прелесть юных нераскрывшихся бутонов.
В нём недосказанность – незавершённость фразы
Непредсказуемость, наитие и сон,
Напевы леса – менуэт шумящих крон
И грани яркие шлифованных алмазов
Шопен безумен, гениален и неистов
В своих творениях он чародей и Бог
И я сказал уже о нём в стихах что мог
Теперь наверное начну рассказ о Листе.
14 февраль 2012
Фредерика Шопена посвящается
Шопена слушая, Чайковского и Листа, –
(Рисую свой психологический портрет)
Как тонко чувствующий музыку поэт,
Я очень близок был тогда к самоубийству.
Но и теперь, когда я ноты эти слышу,
Меня печаль обуревает и тоска,
И жилка тикать начинает у виска,
И чуть не сносит, выражаясь сленгом, крышу.
Страшна бездонностью своей печаль Шопена,
Не изъясним души тоскующий напев –
Он сердце собственное донага раздев,
Стремится вскрыть его пред публикой до гена.
Шопен предвидит близость собственной кончины,
И болью мучаясь, сознанием о ней,
Исходит мукой ограниченности дней –
Весомей нет его творениям причины.
О эти ноты неподдельного трагизма,
Когда мужчина зарыдать готов навзрыд
И всплеск душевный происходит в нас и взрыв,
И лезут мысли о глобальных катаклизмах.
И дым Освенцима, и ужасы Тремблинки,
Способен в нотах уловить тончайший слух
И от espressivo захватывает дух,
Когда внимаешь диску чёрному пластинки.
В Шопене Реквием о судьбах миллионов
Печаль земная в нём и горечь всех отрав
Себя служенью человечеству отдав,
Не мог остаться нем к стенаниям и стонам.
Уже предвидя ужас всех грядущих боен
Он тем не менее и весел и игрив
И как Гомер, слагая в музыке свой миф,
Как безграничная вселенная спокоен.
Шопен изящен, эмоционален, тонок
В нём шёпот сада, аромат девичьих кос,
Дурман и краски лепестков раскрытых роз
И прелесть юных нераскрывшихся бутонов.
В нём недосказанность – незавершённость фразы
Непредсказуемость, наитие и сон,
Напевы леса – менуэт шумящих крон
И грани яркие шлифованных алмазов
Шопен безумен, гениален и неистов
В своих творениях он чародей и Бог
И я сказал уже о нём в стихах что мог
Теперь наверное начну рассказ о Листе.
14 февраль 2012
Рецензии и комментарии