Последний римлянин.

Останний знак померкнувшего лета
В реке седой скрывает зыбкий лед.
Я жду письма, московского привета.
Но ящик пуст. Строки никто не шлет.

Здесь научен в глуши глухой изгнанья
Ни от кого в бесящихся годах
Не ожидать стихам своим признанья.
Стихи в наш век – пустышка, глупость, прах!

Уж не поет чаровник вечных песен
В столицах мира, волнователь струн.
Он поднят на смех, шут же чужебесен
В поэтах первый – рыночный крикун.

Лишь вещной роскошью и бедным поселянам
Доходит век мещанства и греха –
Мамона бог и гуннам, и славянам
В закатных мира славой в облаках.

И все шумит! Там в храм литературный
Торговцы влезли в царстве фарисей;
Шумят, бранятся, продавая урны
Давно забытых царственных теней.

Как тот поэт, последний Рима житель,
Во тьме пожарищ рухнувшей страны
Я слышу: в храме муз сквернят обитель
Былых поэтов варвары войны.

Смотрю в цикуту. Свиток словно лента
Стихов величьем блещет озарен.
Я в горе мыслю: Благо же поэтам
В гробах под спудом царственных имен!

Певцы теперь иные. Дух кумирный
Из Палатина слышен их богов:
Там дух степи мычит полузвериный
В смолЯный треск чадящих факелов.