Морок.

Глухая ночь висит.
Спит новое дворянство
в дворцах Рублевки на шелковых простынях,
и сладко нежно спит московское мещанство,
рубли на евро ловко разменяв.

Скоты на фермах спят, спит сторож в божьих храмах.
Миллиардеры дрыхнут на горестной земле.
В ночи горят рубином пентаграммы
привычны в промасоненном Кремле.

Страдальцы бедные уснули по баракам,
по утлым хижинам в их малых городках.
И в избах древних спят по диким буеракам,
и в книгах строки спят прославленных в веках.

Лишь над Псалтирью бдя среди пустой недели
под тусклой лампочкой в избеночке кривой
одна монахиня не спит в убогой келье,
давно уйдя с монастыря долой.

Тьма окна обошла на всех волнах эфира:
скокочет, веселится, витает и ревет
в кирпичную трубу и у пустых ворот.

Архангел бьется там со злою силой мира,
рубя мечом златым знамена высоки
неисчислимых Зла несметные полки.