Равнина погибели

Усталый скоптившийся в пепелок вереск
Дотлевал у истока иссохшей реки,
Кружевом ободки
В стылом сумраке серы
Рисовали плывущие скопом венки.

И по тёмной, погруженной в дрёму, округе
Не зажигали огней и не пели псалмов.
И от рваных гербов
До пробитой кольчуги
Всё трещало и выло в теснине холмов.

Пожелтевший, весь в липкой запёкшейся крови,
Догнивал лёгкий сумрак на рваной траве.
В ледяном торжестве
В сладострастьи багровом,
Серебрился серп лунный в затопленном рве.

И клинки не звенят, они брошены наземь,
И молчат в тупой ярости мёртвые рты,
И глаза их пусты.
Одинок и ужасен
Блещет череп в тлетворных лучах наготы.

Чёрный ворон спустился на бледную падаль,
Долбит крошево сгнивших кровавых костей.
Хрустит хрупкий трофей,
Через толстые латы
Хлещет алая слякоть гнилых пузырей.

В хлипком мраке незримый, пеленой окружённый,
Чёрный всадник летит на иссохшем коне,
В неживой тишине,
В узких ножнах стеснённый,
Звенит меч на укутанной в панцирь спине.

Ездок кличет, зовёт, но живые не слышат,
Летит мертвенный ангел о чёрных крылах,
Пот стекает на лбах,
Его тени всё ближе,
Отражается ужас в незрячих глазах.