"Gubitak razuma". Мне не бывает скучно жить

Мне не бывает скучно жить
И непривычны притязанья
На чей-то трон.
(Быть может, эпосом описанный великим,
Во времена царей-эпох иль королев-времён
Был троном он;
Сейчас же — это просто кресло,
На коем восседают, пальцем тыча,
Предательства бесполого чресла,
И дали б мне на веру факел с праведным огнём,
Я б сжёг его до тла,
Ибо нет люда
В нашей с вами жизни,
Кому дозволено сидеть на нём!)

Спокойно плыть, курить и размышлять —
Моё призванье…
Этюдов и миниатюр наш полон мир;
А ваши грязные и язвенные морды
Таких, как я, сбивают с толку.
(В свои-то годы!
Безотцовщиной не вырастили б,
День изо дня и
ночь из ночи
Прибивал б гвоздями полку!)
А тут, выходит, карта пала робой,
Перевернув мой образ в ваших головах,
Тем самым, вложив в ваши немощные руки
По дюжине песчаных арф,
На коих вы бренчите все от скуки!
И всё, к чему ни прикоснусь,
Для всех существ, подобных вашим тушам,
Чей дом неверными давно полуразрушен,
Тотчас
теряет смысл;
И всё, что с языка сойдёт,
Мой мнимый зритель
сочетает с ложным вымыслом, мол:
”Все стремления твои притворны,
А юность (как и летний дождь)
пройдёт..”
Но мысли наши всё же плодотворны…

И быть тому: плодов своих
Мы пожинать не станем.
Кто рядом с нами
хоть на шаг,
чью близость
без касаний можем ощутить —
Поистине,
Великий Маг!
И впредь
До тех времён,
пока быть молодыми
не устанем,
(И если вдруг к нам спустятся
с Небес,
И если вдруг услышим их намерений
всю твердь,
И если вдруг услышим:
“Пришла пора вам умереть!”
Не предадимся мы сомненьям).
Мы живы,
Значит будем жить!
(Но если мы мертвы —
нас просто нет).

И вот мой день расцвёл при лунном свете!
(Крадуче ощущенье,
что в каменной степи
От стен по потолку
сползают неспеша,
Отмахиваясь от квартирной пыли,
Те звёзды,
что всю ночь, как дети,
На улицах сибирских
для каждого из нас,
Кто смел, дотронувшись
Нагрудного креста,
Свой путь стелили..)
Вся комната моя чиста.
Зажгу свечу,
погасшую наутро.
И я уже другой,
И книга вдруг не та;
И помыслы мои совсем уж мутные…
Полёт фантазии черпает силу в думе,
Как Адам
в миг зачатия раздумий.

Вдруг вспомнилось,
как приживалка-мышь
Съедает корку хлеба со стола,
дыша едва-едва,
но всё же,
Как-будто бы
вцепившись лапками за краешек ствола,
с крысиной верою и писками о помощи
(Мечтая о своём спасеньи лишь
да чтоб не угодить
В типичную людскую мышеловку),
Несчастный погань серокожий
так привычно
не оставляет ни гроша!
(Кого-то мне это напоминает..)
Смахнув хвостом сухие крошки,
поковыляет в норку,
чуть дыша…

Прикрою
Смятую от рук чужих тетрадь
И выдохну срамной стишок на
Восковой огарок,
А то уж
догорает и дымит
вдобавок.
Мой голос
Мне всё чаще говорит
о том,
Что промыслы мои,
как и я сам — уныл
и жалок —
Так они.
Но если верить всем подряд,
Воистину!
Я представляю,
Сколько ж в моём путном колесе
набито палок…

Какое ж счастье! В юном безрассудстве
Мне выпал выбор
Заключить контракт
с отрочеством своим…
Лишь до поры — беспутство!
Весь смысл обретений в том:
пока я не нашёл дорогу,
что к ясности меня превознесёт,
Обязан я одним лишь шагом
Идти за тем, кто за руку ведёт.
И сколько б колий ни воткнули в спину
И сколько бы камней не бросил враг
(и он, и друг — всегда в одном лице),
Обязан лишь терпеть.
Обязан слышать веру
и Истине внимать.
Обязан быть
Всему, что происходит
Чистосердечно рад.