"Змея"
Возрастные ограничения 18+
«Пригреть змею на груди»
(Поговорка)
Память пульсирует, рвётся щелчками наружу.
Я умираю и знаю, за что искалечен.
Вот бы покаяться, вылечить грешную душу,
Если не вылечить — боль хоть немного облегчить…
Щёлк! И сквозь плотную белую штору тумана
Образ всплывает. Картинка из раннего детства:
Мы уплетаем вкуснейшие щи со сметаной,
Я и Серёга – мальчишка, что жил по соседству.
Дом у Серёги был тёплым, уютным и манким,
В нём я спасался, в семью в подсознаньи играя.
Батя, нетрезвый и злой, и несчастная мамка,
Всё забывалось, желаннее не было рая.
Эта семья стала в детстве моим антидотом,
Стала прибежищем, кровом, священным Граалем.
Там мне дарили любовь, доброту и заботу,
А получилось — змею на груди пригревали.
Щёлкает память, как кнопочный кинопроектор:
Всё пополам мы делили с Серёгой по жизни.
Эта же самая жизнь — как жестокий корректор,
Нас развела хладнокровно. Теперь мы чужие.
Душу мою ела с детства гадливая зависть:
Мне только крохи даны, а Серёге так много…
Рана всё ширилась с возрастом, жгла, расползалась,
Ядом сочилась… Однажды я предал Серёгу.
Память пульсирует, рвётся щелчками наружу.
Мысль ускользает, туманным сменяется бредом…
Боже, прости мне, облегчи заблудшую душу!
Я не Серёгу — в себе что-то лучшее предал…
(Поговорка)
Память пульсирует, рвётся щелчками наружу.
Я умираю и знаю, за что искалечен.
Вот бы покаяться, вылечить грешную душу,
Если не вылечить — боль хоть немного облегчить…
Щёлк! И сквозь плотную белую штору тумана
Образ всплывает. Картинка из раннего детства:
Мы уплетаем вкуснейшие щи со сметаной,
Я и Серёга – мальчишка, что жил по соседству.
Дом у Серёги был тёплым, уютным и манким,
В нём я спасался, в семью в подсознаньи играя.
Батя, нетрезвый и злой, и несчастная мамка,
Всё забывалось, желаннее не было рая.
Эта семья стала в детстве моим антидотом,
Стала прибежищем, кровом, священным Граалем.
Там мне дарили любовь, доброту и заботу,
А получилось — змею на груди пригревали.
Щёлкает память, как кнопочный кинопроектор:
Всё пополам мы делили с Серёгой по жизни.
Эта же самая жизнь — как жестокий корректор,
Нас развела хладнокровно. Теперь мы чужие.
Душу мою ела с детства гадливая зависть:
Мне только крохи даны, а Серёге так много…
Рана всё ширилась с возрастом, жгла, расползалась,
Ядом сочилась… Однажды я предал Серёгу.
Память пульсирует, рвётся щелчками наружу.
Мысль ускользает, туманным сменяется бредом…
Боже, прости мне, облегчи заблудшую душу!
Я не Серёгу — в себе что-то лучшее предал…
Рецензии и комментарии