Июль Поднебесные Зубья

Июль, как царь, в долину входит плавно,
где кедр-монах, склонившись над ручьём,
читает мхам языческие главы,
и воздух пахнет мёдом и зверьём.
Здесь Алатау точит пики-стрелы,
взрезая неба синий шёлк и гладь,
и в тишине, до крайнего предела,
слыхать, как травы учатся дышать.
Здесь зубья скал, как воины седые,
хранят покой нетронутой земли,
где ветры, словно псы сторожевые,
гоняют тучки на холсте зари.

Здесь мак алеет, как кафтан марала,
что ранен был, но скрылся в синеве,
и в россыпях курумника-металла
цветок дрожит на каменной канве.
Здесь Золотой Долины покрывало
расшито щедро лютиком, и в нём
медведь-хозяин ищет, где попало,
малины куст, охваченный огнём.
И рысь, как тень, скользит по перелескам,
а лось, трубя, выходит на простор,
и каждый звук здесь кажется довеском,
вплетаясь в общий, первозданный хор.

С тропы оленьей, с кручи Караташа,
где дух захватит даже у богов,
внизу лежит озёр хрустальных чаша,
осколком неба средь густых лугов.
Тот вид — как вечность, данная на вырост,
как божий дар, что сердцем не объять,
где мир, умытый чистотой и высью,
тебя готов безропотно принять.
И ты стоишь, песчинка мирозданья,
внимая гулу каменных высот,
и понимаешь: это есть молчанье,
в котором сам Создатель и живёт.