Глава 1.Узник.

Глава 1.Узник.

Какая может быть любовь?
Давно убито это чувство.
В душе моей осталась боль
И тлеющее пеплом блудство.
Как жалко признавать себя
Отсталым от людского рода.
Но нет в глазах моих стыда,
И ни обиды, ни позора -.
Я сам себя сюда загнал:
На край вселенной и танцую!
Да, я танцую по углям!
Хожу, терзая нервов струны!
Нет жалости во мне ни сколько.
С прищуром даже приглядись-
Вы милосердие не найдете…
Такою устала моя жизнь…
Я человеком был когда — то,
Со светлой, ясной головой.
Ну вот однажды меч разврата
Срубил ее с меня долой!
и Если даже сердца стук
Покой смиренный нарушает,
В глазах зардеется чуть слеза,
Душа наполнится печалью,
Когда я о годах былых
В ночных видениях вспоминаю,
То все проходит в тот же миг,
Лишь веки утром открываю;
Густая темнота извне
Опять с собою поглощает.
Я так устал блуждать во сне…
Я так устал от этих мук…
Без сил хожу один, в огне, — Такой судьба дала мне путь.
А мальчик маленький во сне,
Все реже снится стал ночами,
его размытый силуэт
Уже я плохо различаю,
Его встречаю иногда,
Ну вот лица не разглядеть
Я был мальчишкой тем тогда,
Однако, не могу я стать им впредь.

***

О, люди, вы отвергли небо,
Превознося мирские страсти.
Не церковь, не мечеть для вас
Теперь уже ничто не значат.
Преследуя свои желания
Всякая забылась святость,
Сейчас в почете наглость, хамство,
Которые считают благом, странность,
Которую вы все напрасно
готовы поделиться с ближним братом.
И пусть по жизни он идет
С животным бешенным оскалом.
Бежит, а может быть плывет…
Уподобляясь псам-шакалам!

Зачем же быть в греховном мире?
Зачем тут жить не зная правды?
За что страдать, скажи на милость,
Ведь я умру, как все однажды?..
Бороться, падать и вставать.
Веровать, любить, страдать -.
И сожалеть безумно сердцем,
Что можешь жить, как большинство, — Грустить в лице, когда ты весел,
Смеяться, если всем смешно.
Тебя осудят лишь за то,
Что ты душой совсем иной,
За то, что не такой, как весь
Погрязший во грехах народ;
Взамен родного нам с рождения духа
Родители дают свой идеал,
А мы его покорно принимаем
И принял он… и ты принял!
Мне горестно смотреть на мир,
На неумелые картины,
Которые чудак чертил
Рукой своею очень криво.
Мне больно замечать людей,
Забывших напрочь о талантах,
Которые могли бы стать
Для общества сего наградой -.
Глазами я смотрю на мир,
которые чисты от гнева:
Никто мой дух не изменил, — Я сохранил его с рождения.
Ведь непослушный мальчуган,
Когда-то отказался стать
Таким же, как и большинство
И от народа принялся бежать…
Он убежал в далекий край,
Который видится во снах.
Там нет печали, не тоски,
Не чувствуется боль и страх.
Где вечные растут цветы,
На солнечной поляне грез,
Где день всегда, и нет ночи.
В том мире царствует покой.
Руку лишь протянешь вверх,
И небо чистое затронешь,
Откинешь облаков вуаль,
И упадешь, как будто в море,
В ту синь святого небосвода
Затем ты поплывешь в лучах
И поцелуешь нежно солнце.
Цветы предстанут птицами цветными,
Поляна станет существом живым.
Покажется, что стая птиц летит.
И ветра ощутишь порыв.
Свободно в небесах паря,
Купаясь в теплой синеве,
Я ангела заметил там.
Он был хранителем тех мест
Красивый молодой бездельник
Кружился тихо в облаках.
Он юный был и очень смелый;
При этом же душой упрям.
Меня совсем не замечая,
Тот ангел скрылся в синеве.
И точкой мерно в море тая
Растаял вскоре в нем совсем.
Я возлюбил места святые,
Не зная есть ли они в мире.
Быть может только лишь во сне
Я те края родные видел…
Но все равно моя надежда
Сомнений будет всех сильнее,
Я верю… Я преодолею…
Дойти когда — нибудь сумею…
До тех прекрасных райских мест.
Сменю свою былую веру
И поцелую святой крест.

***

Заветный сад я представлял
Рисуя красками фантазий,
Цветы, поляну, небеса,
Лазурь, согретую сияньем;
Я с головою уходил
И погружался в те мечты,
Которые благословил
Мой ангел самой высоты.
Эдем воображая только
Ко мне вновь возвращались силы,
Они вливались в мое тело,
Как будто из другого мира;
Поэтому я смог тогда
шесть долгих лет прожить в гробу,
Их в заточении провести.
Но на судьбу я не ропщу.
Ведь стал умнее и сильнее,
Преодолев лишений путь -.
Такая жизнь дана мне свыше.
И я несу свой тяжкий груз.
Бывало часто в грусть впадая
Вдали от дома, от Багдада,
Под деревом ночуя, иль скалой,
Я погружался в сон ночной.
Цветы себе в уме писал,
Поляны кистью выводил,
И даже скромную деталь
Я четко в мысли привносил.
Рисуя ясно силуэты
До совершенства доводя
Живые светлые портреты,
Того, иного бытия.
Хотелось очень, чтоб приснился
Заветный мир, где грусти нет,
Я так желал его увидеть,
В спутанный ночи момент…
И зачастую все ж во сне
Я ощущал тепло и свет,
Как будто — то реально было…
Мои мечты — куда то плыли.
Но жизнь одна сплошной обман.
Так для чего терзать, скажи мне,
Свои усталые тела?
Свои сердца и души ранить
В дороге, что во тьму ведет?
Не лучше ли все добро оставить,
Освободившись от невзгод?
Уйти от общества дурного,
Не покориться суете.
И жить уединенно, скромно,
Вдали от общества людей?

Я был мальчишкой романтичным,
Мечтал о многом и вздыхал…
Переживал, что в этом мире
Такая жизнь мне одному дана.
Прошло с тех пор лет пять, быть может,
Я вознесся до небес.
Теперь у нас в мире было трое:
Багдадский вор, Шакал и Бес.
Я был мальчишкой тем когда — то,
Я был ребенком! Что за годы!
Пока однажды не вознесся
На зла запретные высоты.
О, молодость! Куда ты унеслась?!
Куда ушла в потоке лет?
Зачем покинул сад заветный
Тот яркий радостный рассвет.
Я не смогу назад вернуться,
Исправить всю судьбу свою.
Я не желаю оправдаться,
Искусных слов и не ищу;
Теперь, возможно только глядя
В бездонный тартар вековой,
Искать прощения у неба…
И вспоминать те дни,
Когда был молодой.

***

Абдул сидел под деревом сухим,
Укрывшись там от света.
Кузнечиков он слушал крик,
Что разбудил дух ясный лета.
Переосмысливал судьбу,
Перебирая четки дней,
Костяшки, как моменты чтя,
Вникая в радостную трель.
То Сирия уже была,
Персидский край земель, — Далее пустыне шла, — Арабский мир за ней.

Багдадский вор ждал одного:
Совета ворона услышать.
Он верил, что придет его
Немого ангела хранитель.
Сложивший ноги по — турецки
Абдул пытался в сон уйти.
Однако, время все бежало,
А вор не мог свой сад найти.

***

Я так устал ходить без цели,
Слоняться жалким существом
и не иметь родного места.
О, где же ты, мой дом?
Когда увидимся с тобой?
Приди ко мне, не оставляй,
Я много сделал для тебя…
Прошу, хотя бы знак подай,
Что не потеряна душа
И не забыт тобою я…
Ведь ты же сам мне слово дал,
Поклявшись дать спасенье -;
По — прежнему все так! Я раб!
Творю твое веление!
Но умереть я не могу…
Устал, но сон наверное
Не хочет быть в моем саду.
Лишаюсь слуха, зрения…
Все это очень странно.
Я мертвых вижу часто,
Как только засыпаю.
На мир свой обветшалый,
Больной болезнью тяжкой,
Смотрю со стороны.
В нем из травы гниющей
Виднеются одни гробы,
Когтистых старых сотни рук
Стремятся крышки сбить.
А в небе странном, не святом,
Засилье туч. Как быть?..
Ушли покой и дух святой,
Что здесь когда — то жили.
Теперь здесь дождь сменяет гной,
А гром гремит до пыли,
Твердь сотрясает при до мной
И ветер пахнет смертью.
Я сжился с вечной тишиной,
В души нетленном мире;
Когда — то солнца свет живой
Его теплом грел свыше.
Что изменилось же с тех пор?
Что стало, подскажи мне?
Как будто встали поперек
В глотке три кости
одна — сомненье — - это факт,
Его не скрою я.
вторая — жуткий волчий страх
И то, друг мой, беда.
А третья — кость — обида
На всех людей живых!
У них у всех есть сад в душе
А мой на век поник.

***

Сияя ярко солнце
Мне режет больно взгляд,
Смотрю я ввысь, о, боже!
Святые небеса!
Текут из глаз не слезы,
А крови — красный град…
И мучает удушье,
Когда накатит жажда,
Зубы ломит страшно,
Глотка иссыхает;
Сводит челюсть больно
Всемогущий голод…
И стонущий желудок
Стенает поневоле.
Я сломлен, обессилен,
В упадке нахожусь.
Как будто бы в могиле
Лежу или в гробу.
И сад во снах не снится,
Он проклят навсегда;
Мольбы мои презрели
Святые небеса…
Мне не попасть туда — Разрушен прежний мир;
Сколько бы теперь я их
И как бы не молил -.
Словно что — то сбилось,
Сломался механизм;
Лопнула веревка
И полетел я вниз,
Туда, в водоворот,
К Харибде отощавшей,
В открытый прямо рот
Водной вязкой пасти.
Мне видится лишь это.
Я не лишен рассудка,
Не нужно представлять меня
Сумасшедшим вредным
или больным ублюдком…
Но душит все же злоба,
И тянет мои нервы…
А в голове поют свирепые гиены…
Голодает желчь пустое чрево;
И нестерпима эта боль.
За что же наказала небо?
Неужто я такой плохой?

***

На землю сумерки спустились,
Загрохотал в долине дождь,
И тучи в зареве заката
Казались страждущей волной.
Сверчки свои настроив скрипки,
Запели музыкой ночи,
Их ласковые слыша трели
Летали стаей комары.
Над головою где — то птица
Взлетела ввысь и унеслась;
Быть может, — то была сова, иль филин,
Нельзя наверняка сказать.
Приятный ветер обдувал
Согретую теплом поляну.
Тем временем Абдул устав,
Сон предпочел немому ожиданью.

Воля — как много в этом слове
Сохранено душевных ласк,
Мне видятся поля и сосны,
Но слышится цепей тяжелых лязг -.
Я молча это представляю…
И мысли те в меня покой вселяют…
Я не хочу делиться ими понапрасну,
Иначе попросту в душе угасну…
В тюрьме тянул я руки через клеть,
Чтоб дотянуться до весеннего дождя.
С надеждой я устал наверх смотреть,-
Хотел сбежать оттуда навсегда
И в облака нырнуть, закутаться младенцем -;
Но вышло так… И то судьба…
За все грехи мне нет там места.
Я одинок,- ну да. На ком вина?
На ком она? На мне, конечно.
И где — то там по — прежнему живет моя надежда
В одном из сказочных миров
Она не лишены прекрасных снов,
Не знает дикой боли,
В стенах тюремных,
Что я обрел презрев людей законы.
Преступник сын: итог — клеймо
Нести я буду дальше,
Ступая по осколкам разбившиеся удачи -.
Но память о друзьях жива в сознании!
Я не забыл, я помню всех
мои друзья — шакал и бес…
Вы в моем сердце, братья.
Пускай же встреча состоится. Знаю я:
В одном из следующих миров,
Где и ожидает нас покой, а не страдания…
Где сад по — прежнему цветет.
Его мой ангел стережет.
К чему грустить и вспоминать утраты?
Идем вперед ведь мы- солдаты.
Однажды я стану преданным небесным силам.
Ведь светлая рука меня
Из черной пропасти достать решилась.
И светом воскресила!

***

Во гневе я ругался часто
Язык мой был зубастой пастью,
Он превращался будто бы в змею,
Я сам не знал, что говорю.
И оскорблял родных, друзей.
Мне виделись они толпой чертей -.
И все казалось: прав — лишь — я:
Простят меня пусть небеса.
Но ум мой был горазд на мысль,
Душа летела словно ввысь,
Когда я знания получал,
И потому наверно все ж
Удавки смерти избежал -.
" ты волей не своей живешь"-
Я слышал часто от людей,
Чтоб помнили меня мальчишкой, — " становишься ты все дурней.
Плохого как бы вот не вышло".
Но я умен не по годам — И фору вам в познаниях дам.
Ведь ничего советы те
Совсем не трогали во мне.
Я счел себя умнее всех,
Творя лихое без помех:
Воруя, грабя с пылким гневом.
В сознании отнюдь нетрезвом
Творил никчемные дела:
Пьянила кража, как игра.
Однажды слышал я — зовет
Крутого вора — весь народ-
Багдадский вор, степной урод.
Я прозвищем своим остался город!

***

Меня в подвале задержали,
Когда я ночью видел сны.
Побили сильно и прижали.
Бока отбили от души.

***

Прошу, отсюда забери,
Я так устал, совсем без сил.
Вдали, в дали унеси,
Чтобы боль на век забыл,
Ни горести не знал, ни беды,
Не упал бы на пути,
Когда через невзгоды эти
Захочу в покои пройти
Большого замка на краю
Крутой скалы. И с верой жду,
Что кары страшной избегу…

Печальны отблески заката — Они влекут благую грусть,
Душа моя тем чувством рада.
Я снова устремляюсь в путь.
Хоть нет щита, да и меча,
И нет доспехов у меня.
Не рыцарь я и без коня
Иду в заветные края
По доброй воле существа,
Что мне являет чудеса, — Не силой злобной колдовства
Творит оно свои дела -;
И святы скажут небеса,
То ангела была рука.
Спроси же их на склоне дня.
В багряных отблесках заката
Летает будто бы душа
Меня куда — то провожая.

Так велика моя утрата — О, мама, милая, родная!
Не смог себя оправдать.
И чувствами порой играя
В твоих глазах я смог лишь стать
дурным исчадьем, тварью, гадом
и называют все меня
Абдул безумный, вор Багдада!
И не смогу я изменить…
Случилось что… Давным — давно.
Прошу грехи мои простить.
Хотя вам верно все равно…

***

Мне яблоко дала старуха
Морщинистую руку протянув.
Немного улыбнулась:
«держи скитающийся плут...!
В толпе толкались люди беспощадно,
Бежать пытаясь по своим делам.
Абдул взял плод, а бабка сразу
Будто растворилась, как туман.
И сколько не пытался — он не видел
Ее многострадальный тощий стан.
Лишь яблоко в руках осталось
Переливаясь в золотых лучах сиять,
Как сердце огненно — кроваво
Пурпурным цветом красочно блистать -.

***

Абдул перебирался через толпы
Минуя томные базарные ряды,
В которых целый день торговцы
И менялы дела нечестные и правые вели.
Они задорно зазывали
Взглянуть на дивные товары,
Которые из дальних стран везли
И здесь продать дороже многократно,
Пытаясь сделать прибыль из пыли.
Свернув во мрак кромешный улиц
Увидев по дороге храм — мечеть,
Абдул в испуге встретить там Аллаха
Решил не рисковать судьбой своей.,
Не зная будет ли расплата
За столь коварные поступки,
Он заключил, что лучше надо
Войти в слепые переулке,
Где верный друг его всегда
Укроет от десятков глаз,
Где обитает только тьма,
Вселяя в душу слабых страх -.
Прохладу встретив, ощутил
Абдул покой среди тени.
Он в одиночестве там был,
Его увидеть не могли.
Он капюшона край спустил,
Вдыхая сыростью земли.

Сгущались тучи, вечерело.
Закат вот только не вставал…
За горизонтом солнце село,
Загоревали облака.
Накрапывал тихонько дождик -.
Вот путник наш во двор заходит,
Куда не все ступают люди,
И даже мышка не заскочит,
Боясь попасть во мрака путы -.
Здесь очень тихо. Тут все пусто.
Трава к земле склонилась в грусти,
Касаясь стеблями листвы,
Пожухшей и давно опавшей
Не чающей тепла весны;
Давно отжившей и угасшей.
В тенях заброшенной беседки
Царил бескрайним мрак глухой,
Иссушенные яблонь ветки
Как будто руки под луной
Ввысь поднимаясь безответно
Молили будто бы душой…
Ограда из стальных прутов
За век изрядно покосилась,
Изъеден ржавчиной узор
И пара звеньев обломилось;
Теперь картину не узнать, — Она забыта всем народам…
Об этом думал странник наш,
Сливаясь с тьмою балахоном.
Он яблоко достал при лунном свете,
Хотел его умять за два укуса,
Но плод увял вблизи со смертью,
Наполнилась едкой гнилью трупа…
Оно из рук легко упала
И покатился по земле
Во тьме печального квартала,
Который позабыли все.

***

Я расстелю постели на ночь,
Чтоб сладко погрузиться в сон.
Двор постоялый замолкает,
Гостиный засыпает дом.
Ворота на засов запрет
Преклонных лет седой хозяин
И сам уйдет в покои спать,
На первом этаже под нами.
За окнами луна сияет,
Немного хмурый свет ее
В унылом свете освещает
Твое родное столь лицо -.
Ты только лишь мечта,
Я — одинок, впотьмах лежу;
Тебя мой разум представляет
В заветном сказочном саду -.
Красивый ангел молодой,
Приди же, навести меня.
Услышь мольбы. Приди, приди.
Убиты все мои друзья.
В душе осталась только боль.
Приди, чтоб унялась душа
И одиночество не так давила,
Как бесконечная петля,
Что многих очень задушила.
Явись, прошу, молю тебя.
Я долго был один в закрытом мире.
Но глух мой ангел… Тишина…
Лишь тишина мне отвечает…
Я вновь один… один опять…
один в постели засыпаю…

***

Глубокой ночью вор проснулся,
Туман клубился в темноте,
Не видно было даже окон
И черни затмила свет совсем,
Когда услышал женский шепот
Идущий с первых этажей.
Абдул прислушался к веленью
И вышел в коридор за дверь -.
»иди по лестнице, затем,
Найди в полу пустоты,
Где будут книжные листы,
Что тлели долгие тут годы.
Весь дом построен на костях.
Убиты в муках люди
Не упокоен их тут прах"…
На этом смолкли духи.
Абдул спустился в пустоту,
В тумана замкнутую тьму,
И никого впотьмах не встретив
Проверил доски пола в лунном свете.

***

Есть проклятое место в доме,
Там вешают иконы часто,
Молясь, кропят святой водой,
И прибивают накрепко распятья -.
Оттуда слышен ночью крик.
А приглядевшись в темноте,
Там кто — то вроде бы сидит.
И в этом страх древнейший есть.
Быть может душу чью — то в лапах
Сжимает мерзкое создание,
И думает, что так и надо…
ведь это смерти созерцание.
Есть проклятое место в доме,
Там мыши прогрызают норы;
И оставляя беззакония
Свои показывают морды.
Найдя заветные пустоты,
Гнилые доски в раз сломав
Абдул взглянул во тьмы красоты
И голос женский вновь сказал:
«они тебя давно тут ждут,
Согретые моим дыханием,
Здесь книги древней был приют…
Что заключала жизни знания...»