Сентиментальная баллада

Сентиментальная баллада, навеянная созерцанием окурка,
брошенного из окна 8-го этажа жилого дома.

1.
В один прекрасный день, открыв глаза,
Он в первый в жизни раз увидел солнце
И маму. Серебристая слеза
Затмила взгляд ее. Как сердце бьется!

В его зеленых жилах теплый сок
Пульсировал, он упивался небом.
Шептала мать: «Как ты хорош, сынок!
Никто из нас таким красивым не был».

Он набирался сил, мужал и рос,
Тянулся ввысь листочками своими,
Ладони мамы берегли от гроз,
От ветра укрывали и от ливней.

Он воздух пил, как доброе вино,
Он счастлив был. И вот узнал однажды,
Что все в его судьбе предрешено, — Есть миссия, есть цель – и это важно!

Из-под опущенных зеленых век
Подружки взгляды жгучие бросали
И говорили: «Скоро человек
Придет сюда, придет за нами…»

«Смотри, родной», — учила сына мать, — «Не торопись рядиться в кавалеры.
Приедут люди урожай снимать –
Ты сделаешь прекрасную карьеру!

2.
И пробил час, и этот день настал,
И руки Лейлы, а, быть может, Зины
Его сорвали с отчего куста
И бросили в огромную корзину.

Он онемел от ужаса, оглох;
Его сушили, резали и били,
Потом собрали из мельчайших крох
И в тонкую бумагу облачили…

3.
В коробке было сухо и темно.
И тесно: двадцать тел в одном пенале!
Он был раздавлен: «Все предрешено?!
Меня об этом не предупреждали!»

Потом глаза привыкли к темноте,
Он огляделся, аромат вдыхая,
И…сам себе понравился вполне,
И начал размышлять, зевая:

Я не махра, я – первокласснейший табак
И всех на место я поставлю быстро!
На мне коричневый изящный фрак
И золотистая корона фильтра.

Я стою дорого!» — так думал он, гордясь,
И был, конечно, прав: он много стоил…
Пожалуй, мы, немного погодя,
Еще вернемся к нашему герою.

4.
Она вошла в огромный магазин
На тонких каблучках, в вечернем платье.
И отразился в зеркалах витрин
Красивый профиль. И кольцо на пальце

Точеной и ухоженной руки
Отсвечивало голубым сапфиром,
С восточным запахом ее духи
Чуть отдавали горечью аира.

Она купила пачку сигарет
И, кажется, какие-то конфеты,
Потом ее воздушный силуэт
Исчез за занавесом ночи лета.

5.
Как молния ударил яркий свет,
Он тотчас в изумлении проснулся,
Открыл глаза и на мгновение ослеп,
Зажмурился, застыл, потом очнулся

И огляделся: лампа на столе,
Букет увядших роз в стеклянной вазе,
Фортепиано в порванном чехле…
И вдруг вошла она. Он понял сразу:

Она – богиня! Синие глаза,
Как тот сапфир, что у нее на пальце.
«О нет», — подумал он, — «Нельзя, нельзя!
Меня учила мать: нельзя влюбляться!

О чем, о чем ты думаешь теперь,
Когда пора уж о душе молиться?
Час пробил, в небеса открыта дверь
Твоей коробки! Вон уже дымится

В кроваво-красной пепельнице тот,
Кто пять минут назад с тобою рядом
Мечтал о большем. Кто теперь поймет:
Любить ее – о, лучше муки ада!..

Ее глаза, изгиб ее бровей,
И этих губ цветущие бутоны…
«О нет, не надо, только не о ней!..»
Он застонал. Она не слышит стона.

6.
Она курила часто. Он считал.
Гробница тихо пеплом наполнялась.
Он им завидовал, он ревновал
И мучился. Да, он хотел финала!

Хотел притронуться к ее губам
И впиться в них, и из нее напиться,
И сладостный, и горький фимиам
Разлить в ее груди, и насладиться

Ее дыханьем нервным. Как песок
Сквозь пальцы, утекало время с миром.
Тут резкий и отчаянный звонок
Раздался в тишине ее квартиры.

Она схватила трубку. Он молчал.
Она в запале что-то говорила,
Он слов ее почти не различал.
Вдруг пошатнулась и глаза закрыла,

Упала в кресло. На шнуре повисла
Сиреневая трубка телефона.
Проговорила: «Не имеет смысла…»
И зарыдала горько, как ребенок.

7.
«Любимая, пожалуйста, не плачь!
Любимая, прошу тебя, не надо! –
Он ей кричал. – Будь проклят твой палач!
Как жаль, что я табак, не ладан!»

Она взяла слабеющей рукой
Последнюю из пачки сигарету
И подожгла. Он плакал. Но покой
Застыл в ее глазах…Ночь. Август. Лето.

Она легла на белую кровать,
Сложила руки, как слагают крылья птицы,
И отлетела, бросив догорать
Его в своей алеющей гробнице.

8.
Красивой сказкой жизнь казалась ей,
Красивой сказкой жизнь ему казалась.
И оба догорели на костре
Любви, что тоже сказкой называлась.

Там высоко, где райский сад цветет,
Куда все сущее века стремится,
Куда, в конце концов, любой придет,
Их душам суждено соединиться.