Стих III. "Людское марево".

Людское марево
Проплывает мимо ежедневно.
Оно оголодавшим зверем пожирает меня по утру
И отплевывает тело на закате. Неизменно,
давая передышку немому мертвецу.

Здесь тело каждого кривит от судорог —
Фантомных болей обещаний райских кущ,
В момент схождение над головою туч
И безнадеги-молнии ударов.
Друг — здесь вышедшее из обихода слово,
А враг — ярлык с рождения, как на корову.

И каждый жаждет быть не одиноким,
Но стоит лишь услышать звонкий голос им — Худые мертвецы разбредаются в тревоге,
Ведь на подобии чумы
Уже давно расцениваются наши языки.

И я, докуривая сигарету на балконе,
Часто исподлобья смотрю вниз — Там, в белесом свете ночи по дороге
Вцепившись в борозду, на ощупь и хрипя ползет,
По улице еще пустынной Жир. Поет
он петухом всех зазывая,
Расталкивая тишину — Давая бой заклятому врагу.

Я, искривившись,
Вновь захочу вскричать.
Но с бетонного укрытия послышится лишь всхлип погасшей сигареты.
И как, позвольте, мне орать?
Коль нет уж языка, покоящегося на лафете.

Когда-нибудь стихия выплюнет меня в последний раз,
И сил не будет встать, но остальные пройдут дальше без оглядки.
Тогда уйду я тихо, в лету канув,
Отдав худое тельце на съедение траве,
И став дешевым удобрением для грядки…