Суд истории (трагедия на станции Лычково)
Фантаст Возрастные ограничения 18+
Июльский день был солнечным и ясным,
Прозрачен воздух, светел небосвод.
Но в этом мире девственно прекрасном
Горел военный сорок первый год.
Среди лесов лучисто-изумрудных,
Средь трелей птиц, порхание стрекоз,
Среди цветов восторженных и чудных,
Стояла станция на стыке у дорог.
Здесь все пути вагонами забиты,
От зла войны детей увозят в тыл.
Всё малышам и всё для их защиты,
И – «красный крест», чтоб немец не бомбил.
Но гуманизм фашистам не известен,
Для «высшей расы» есть один закон.
Пощады дух арийцу не уместен,
Несёт он смерть, разруху и огонь.
И в этот день «стервятники» слетелись,
В прицел панамки детские видны,
Приказ бомбить, а остальное – ересь,
Стереть с земли всё лишнее должны.
Летели бомбы и земля вздымалась,
Металл живое смертью покрывал,
Природа ужасом и кровью наполнялась,
Из пулемётов били наповал.
Вой бомб и детский крик слились едино,
Осколков свист рождал безумный плач,
Накрыла всех смертельная лавина,
Вокруг всё стало красным, как кумач.
Глаза детей незримо вверх смотрели,
Их души поднимались в небеса,
Навстречу солнцу ангелы летели,
А после превращались в облака.
В тот день немало светлых душ уплыло
В простор небес лазурно-голубой.
Бездушие одних ростки земли убило,
Другим открылась праведной судьбой.
Детишек смерть на станции Лычково
Фашизм позором вечным заклеймил,
Чтоб вновь рассвет коричнево-багровый
Позор и зло на свете не творил.
Веками злое варварство судили,
А с ним всегда убийство, геноцид,
Клеймили всех, кто горе причинили,
Кто против сути жизненной грешит.
Хотя не все урок земной постигли,
Нашлись герои подлости людской,
Они предел безумия достигли,
Откинув честь, сочувствие долой.
И позже этот «подвиг» повторили,
Те, кто бомбили Дрезден и Белград,
В руины Хиросиму превратили,
Уничтожали Ливию, Ирак.
У варваров одежда изменилась,
На фюзеляжах полосатый флаг.
Их совесть вместе с потом испарилась,
Лычково же им ставит чёткий знак.
«Пилот, когда на боевой заходишь,
На цель ведут уверенно рули,
Ты вспомни всё и «Сброс» нажать не сможешь,
Внизу ведь дети – нежный пух земли».
Прозрачен воздух, светел небосвод.
Но в этом мире девственно прекрасном
Горел военный сорок первый год.
Среди лесов лучисто-изумрудных,
Средь трелей птиц, порхание стрекоз,
Среди цветов восторженных и чудных,
Стояла станция на стыке у дорог.
Здесь все пути вагонами забиты,
От зла войны детей увозят в тыл.
Всё малышам и всё для их защиты,
И – «красный крест», чтоб немец не бомбил.
Но гуманизм фашистам не известен,
Для «высшей расы» есть один закон.
Пощады дух арийцу не уместен,
Несёт он смерть, разруху и огонь.
И в этот день «стервятники» слетелись,
В прицел панамки детские видны,
Приказ бомбить, а остальное – ересь,
Стереть с земли всё лишнее должны.
Летели бомбы и земля вздымалась,
Металл живое смертью покрывал,
Природа ужасом и кровью наполнялась,
Из пулемётов били наповал.
Вой бомб и детский крик слились едино,
Осколков свист рождал безумный плач,
Накрыла всех смертельная лавина,
Вокруг всё стало красным, как кумач.
Глаза детей незримо вверх смотрели,
Их души поднимались в небеса,
Навстречу солнцу ангелы летели,
А после превращались в облака.
В тот день немало светлых душ уплыло
В простор небес лазурно-голубой.
Бездушие одних ростки земли убило,
Другим открылась праведной судьбой.
Детишек смерть на станции Лычково
Фашизм позором вечным заклеймил,
Чтоб вновь рассвет коричнево-багровый
Позор и зло на свете не творил.
Веками злое варварство судили,
А с ним всегда убийство, геноцид,
Клеймили всех, кто горе причинили,
Кто против сути жизненной грешит.
Хотя не все урок земной постигли,
Нашлись герои подлости людской,
Они предел безумия достигли,
Откинув честь, сочувствие долой.
И позже этот «подвиг» повторили,
Те, кто бомбили Дрезден и Белград,
В руины Хиросиму превратили,
Уничтожали Ливию, Ирак.
У варваров одежда изменилась,
На фюзеляжах полосатый флаг.
Их совесть вместе с потом испарилась,
Лычково же им ставит чёткий знак.
«Пилот, когда на боевой заходишь,
На цель ведут уверенно рули,
Ты вспомни всё и «Сброс» нажать не сможешь,
Внизу ведь дети – нежный пух земли».
Рецензии и комментарии